«Хотим сделать революцию в футболе». Он забивал больше Кокорина, но закончил в 27 и нырнул в бизнес

Интервью сооснователя «Ничего обычного».

Георгий Нуров разрывал академию «Локо», ежегодно забивая больше Александра Кокорина, но за главную команду провел только 10 минут.

Покинув Москву, форвард собрал коллекцию клубов («Урал», «Балтика», «Нефтехимик», «Урожай» и другие), где застал ранимого Федора Смолова и курил кальян с Усманом Дембеле и Пьером-Эмериком Обамеянгом.

Завершив карьеру в 27, Нуров погрузился в бизнес: развивал «Ничего обычного» – футбольное творческое объединение, производившее спортивный мерч («усталость – это иллюзия»), продвигал спортивный бренд в Грузии, а сейчас запустил футбольный стартап на грани реальности и виртуальности.

Валерий Самсонов поймал Нурова в день рождения и расспросил о футболе и предпринимательстве.

В «Локо» Нуров забивал больше Кокорина и ушел в «Рубин» на 10к долларов

– В 19 ты дебютировал за «Локо» – сразу в Лиге Европы.

– Я был игроком, бьющимся в двери главной команды. Кто-то в основе получил травму, понадобился футболист. За два дня до игры Жозе Коусейру подтянул к основе. Потренировался, взяли в Грецию.

На предыгровой с АЕКом хорошо себя показал. На установке Коусейру спрашивает у сидевшего передо мной Обинны: «Are you ready to play?» Он молчит, я подумал, что спрашивают меня, и ответил: «Yes, I’m ready!» Все угорали.

Выпустил на 10-12 минут. Все сказали, что уверенно вышел. Через 2-3 дня в конце матча с ЦСКА заменил Сычева. Вот и все игры за «Локомотив». Возможно, это шло от руководства, потому что через несколько месяцев [в декабре 2011-го] кончался контракт.

– Слава Исупов, когда впервые поехал с основой ЦСКА, офигел от шикарных условий. Что сразило тебя?

– Все были уверены в победе («Локо» выиграл 3:1 – MobiSport24.net). Установка была: ха-ха, хи-хи. Все прошло на одном дыхании. Была такая трехдневная поездка за тремя очками. Утром в день матча была прогулка, а Глушак и другие футболисты сходили на шопинг – вернулись с сумками Louis Vuitton.

– Уверенность или ####### [пофигизм]?

– Тогда это чувствовалось как уверенность. Наши футболисты не настолько ######## [пофигисты], чтобы забить на игру.

– Кто в «Локо» больше всех впечатлил личными качествами?

– Грузины – Малхаз Асатиани и тренер нападающих Заза Джанашия – часто подкидывали на тренировку или подвозили после. Их не нужно было просить, сами предлагали. Это помогало быстрее влиться в коллектив.

– Коусейру уже пять лет технический директор сборной Португалии. Каким он был тренером?

– Я недолго поработал с ним. Главное, что его отличало от российских тренеров – доверие молодым. Ставил Максима Беляева, Тараса Бурлака, Вячеслава Подберезкина. Часто общался с футболистами. У него был более близкий контакт, чем у наших специалистов.

– В каких отношениях расстался с Ольгой Смородской?

– «Локо» предложил новый контракт, я сказал: «Обращайтесь к агентам». Мне помогали два агента – Михаил Ершов и Владимир Дайнека, которых крышевал Деннис Лахтер. Хотя они использовали его для большей значимости, потому что им было по 27-28 лет. Агенты были заинтересованы в том, чтобы я покинул клуб. Они ответили: «Общайся [с клубом] сам».

Тупили-тупили, пришлось самому общаться со Смородской. Разговор был короткий. Она с важным видом дала контракт: «Читай, подписывай». Я отказался. Пришел юрист, которого я видел впервые, давил юридическими терминами. Не сработало. После этого меня отстранили от основы. Больше переговоров о контракте не было.

– Почему не подписал?

– Прежде всего из-за влияния агентов. Еще мне не понравился срок контракта и ультимативный порядок. Предложили пятилетний контракт с повышением на 15-20 тысяч. Я знал, что другим игрокам [президент «Локо» Николай] Наумов делал условия лучше, но это не повлияло на мое решение.

Когда меня увели из «Локо», я остался свободным агентом. Лахтер начал воевать за меня с Ершовым и Дейнекой, тянув в разные команды. Было прямое предложения из «Ростова» от Юрия Белоуса, который звонил мне вместе Дьяковым. Через три недели Лахтер выдал это за свою работу. Я остался с Дейнекой и Ершовым, потому что знал их дольше. Они отдали меня в «Рубин».

– «Не верю, что ушедшим игрокам удастся реализовать свой потенциал», – предрекала Смородская.

– Я еще об этом никому не рассказывал: с 16 лет играл с травмой голеностопа. Карьера катилась вниз, но за былые заслуги получал новые контракты.

В 2008-м Рахимов звал на сборы с основой. Но [тренер молодежки Ринат] Билялетдинов сказал, что построит команду вокруг меня. Я и сам понимал, что лучше закрепиться в дубле. Три сбора провел не в Италии, а в железнодорожном лагере в Хосте.

В дождь подвернул голеностоп. Доктор был бывшим военным, для которого травма – только если тебе оторвали ногу. Вернулся к тренировкам через два дня, в сезон вошел с болью. После трех туров Рахимов взял на товарищескую игру. Через три минуты после выхода на поле случился рецидив. Отправили к тренеру «Локо» Савелию Мышалову. Он вколол шприц обезбола, и через три дня я снова играл.

– «Когда игрок попадал на первый сбор молодежки, но не провел еще ни одной игры, мы клали ему зарплату в 50 тысяч рублей», – рассказывал Наумов.

– Я был самым молодым воспитанником «Локо», которого привлекали к дублю – с 16 лет. У меня была зарплата 10 тысяч, через два месяца подняли до 50, сыграл за молодежку половину матчей в сезоне – выросла до 80.

– 80 тысяч в 2011-м – почти 3 тысячи долларов. Как от такого не сдуло голову?

– Это воспринималось как данность. Когда ушел из «Локо», на карте было 150 тысяч рублей. Полетели с девушкой в Доминикану за 130. Осталось 20. Я был уверен, что продолжу хорошо получать в новой команде. Так и вышло: через полтора месяца перешел в «Рубин» на 10 тысяч долларов в месяц.

– Получать столько в 19 – это адекватно?

– В российских реалиях это было адекватно. Деньги падали с неба, никто их не считал. Таким как я платили и по 50 – зависело от того, как договорится агент.

Моя жизнь от этого не поменялась. Почти все деньги отдавал отцу, который занимался бизнесом. Как и в «Локо», жил на 40-50 тысяч.

– Застал в «Локо» Александра Кокорина? 

– Конечно, мы вместе занимались в академии 10 лет.

– Наумов говорил, что ты был вдвое сильнее Кокорина.

– Я выделялся габаритами: прокидывал, бежал, бил. У меня была хорошая реализация за счет сильных качеств.

Кокорин тоже забивал много, но красивее, талантливее и эстетичнее. Условно: я забил 20 голов после выходов один на один, а Кокорин – 19, из которых три – пяткой, семь – плечами, девять – обыграв полкоманды. В академии «Локо» были ежегодные награждения лучшего бомбардира – приз всегда доставался мне.

– Каким ты запомнил Кокорина?

– Все знали, что Кокорин – суперталант, дар божий. В 12 он забивал ножницами, когда не все его сверстники правильно бегали. Кокорина взрастил Андрей Родионов, который ушел в «Динамо». Вероятно, это сыграло роль [в его уходе].

Кокорин – бандюган с ветром в башке. С одной стороны, это помогло ему в карьере: вылетели с чемпионата мира – ##### [пофиг]. Кокорин об этом не думает, просто живет. Забил – хорошо. Не забил – пофиг. Так сложилось, что он получал большие контракты. Если бы он с такой же карьерой заработал в 10 раз меньше, всем было бы пофиг.

В «Урале» застал ранимого Смолова, в Бельгии курил кальян с Дембеле и Обамеянгом, в «Велесе» играл за 20к рублей – и приветствует подход владельца

– В «Урал» ты попал вместе с Федором Смоловым, который за два прошлых сезона забил в РПЛ два мяча.

– Смолов пришел в команду молодым игроком со 100+ играми в РПЛ. Он по умолчанию считался звездой, несмотря на то, что мало забивал. Команда шла на последнем, на него рассчитывали как на спасителя.

– Он тренировался дополнительно?

– Не сказать, что он пахал на тренировках или дорабатывал после. Это не Марко Девич, который по всему миру ездил с физиотерапевтом. До тренировки он 40 минут делал специальные упражнения, сдавал лактат-тест.

В нашем футболе тяжело быть белой вороной: в команде 25 человек проповедуют одну и ту же идеологию. Условно: забить 10 голов и получить новый контракт.

Российские футболисты не тренируются больше, чем дают в клубе. А если и занимаются дополнительно, то часто не понимая, правильно это или нет. Просто потому что есть красивая картинка. Например, Криштиану.

– Смолов рассказывал Нобелю, что молодые не выкладываются на тренировках, огрызаются. Как он реагировал на критику?

– Если ему что-то говорили, он иногда отвечал. Он интеллигентнее большинства футболистов, но элемент ранимости у него был.

– Например.

– На тренировке проверил меня между и подшутил надо мной. Я спросил: «А сколько ты забил?» Я забыл про это, а его это задело, он потом осуждал меня в команде.

– После «Урала» ты попал в «Патро Эйсден Масмехелен» из бельгийского Д-3. От чего кайфанул?

– Ощутил, что такое европейский футбол, несмотря на третий дивизион. Все настроены на то, чтобы поднять футбольное мастерство и шагнуть на ступень выше. Если кто-то мыслит по-другому, коллектив его отторгает.

– Были такие примеры?

– Нет, там люди относятся ответственнее и в свободное время могут расслабиться. Например, курил кальян с Дембеле и Обамеянгом из «Боруссии» в обычном заведении на границе Бельгии и Голландии. Чуваки из команды были с ними знакомы. Они разговаривали на французском, я мало что понимал.

– Почему ушел?

– Клуб оформлял рабочую визу и в это время выпустил меня. Пришло предупреждение, что в следующий раз за это снимут очки. Оформление затянулось, клуб предложил разорвать контракт. Я подал в Лозанну, спустя три года выиграл дело – выплатили значительную для меня сумму. Раскрывать цифры не хочу.

– Что чувствовал, когда вернулся в «Велес»? 

– Единственный настоящий клуб, где я играл – потому что частный. 

Владелец «Велеса» [Евгений Шиленков] заработал состояние честным трудом. Все работают, мама не горюй, и получают адекватные деньги, он за них спрашивает. Я приходил в команду, когда трансферное окно уже закрылось. Понравился тренеру, Шиленков говорит: «[Зарплата –] 20 тысяч рублей». Согласился. Да, играть за 20 – не прикольно, но в целом такой рациональный подход владельца я приветствую. В семи играх до межсезонья оформил 4+1 и стал самым высокооплачиваемым в команде.

– Твоим последним клубом был «Урожай», сливший «Чайке» выход в ФНЛ. От руководства был жесткий разнос?

– Вообще не было. Разъехались по домам после последнего тура. Хотя у нас был самый большой бюджет в лиге. Чемпионат закончился, но они до последнего надеялись на ФНЛ: снимут «Чайку» или кто-то откажется.

В «Урожай» мог залететь [брат Федора] Даня Чалов. Подписал контракт, но ему сказали, что не смогли зарегистрировать. Он пропустил полгода, потом договорился с «Шинником». Ему говорят: «Нужно оформить трансфер из «Урожая», ты числишься в системе РФС». Видимо, кто-то получал зарплату за него.

– Ты закончил в 27. Почему так рано?

– Всю карьеру играл через боль. В какой-то момент я оказался так низко, что футбол уже не соответствовал моим амбициям. Плюс запустилось «Ничего обычного».

«Ничего обычного» запустилось спонтанно: цену брали с потолка, а вещи покупали в H&M

– Когда родилось «Ничего обычного»?

– С Даней Чаловым и Жекой Башкировым дружили еще со времен игры в Томске. Мы мыслили в другой плоскости: книги, у Жеки гитара в комнате – все думали, что мы ####### [странные].

Даня знал меня как предприимчивого чувака, который увлекался криптой, акциями. Он предложил присоединиться к проекту, которому была неделя.

Все началось с фразы Башкира на флэш-интервью [«усталость – это иллюзия»], Даня нанес ее на худак, который 10 декабря 2018-го надел Федя Чалов. Он выложил фотку в инсту, она разлетелась. Жека Марков сделал статью на Спортсе. Нам стали писать «где заказать?»

На начальном этапе у нас была куча непрочитанных сообщений в директе, а цену взяли с потолка – 3 900. Мой брат ездил в H&M, закупал худаки, срезал бирки, и мы наносили фразу. Потом уже сделали автоматизированные ответы, вели таблицу, арендовали место под склад. Потом организовали производство, для которого я лично закупал ткани, наладили доставку, CRM-систему.

Помню, приехал к Миранчукам. Надел на них худи «Распила не будет», попросил выложить. Они спросили: «А нам ничего за это не будет?» Выложили, опять завирусилось. Потом писали в директ знакомым футболистам: «Мы отправим худак – сфоткайся, выложи». Кто-то хотел нас поддержать: заказывал по 5-6 штук.

– Почему на первый худак набили именно «усталость – это иллюзия»?

– Чалу понравилась эта фраза, он набил ее на худи и ходил в нем несколько лет.

– Какая фраза была самой продаваемой?

– «Усталость – это иллюзия» закрывала половину продаж. Это около двух тысяч футболок и худи за три года.

– Какие факапы у вас были?

– Где-то год мы не воспринимали это как бизнес, просто развлекались. Это не факап, а упущение. В среднем продавали на 400-500 тысяч в месяц. Нам было ##### [пофиг]. Сделали бизнес-карту, но не знали, сколько на ней денег. И я, и Чал были действующими футболистами, поэтому такое отношение понятно.

– Когда от закупок в H&M перешли к собственному производству?

– Органически: мы уже не справлялись с потоком. Плюс на моего брата уже стали косо смотреть в H&M, когда он раз в два дня скупал 30 худаков.

– Когда «НО» стало доходным?

– Практически с первого дня. Я вложил ноль. Сделали вещь – продали – реинвестировали. Потом пошло по накатанной, появились коммерческие заказы. Например, коллекция для «Локо». Какие-то работы мы не афишировали. Например, под Евро-2020 делали коллекцию Pin Up x Артем Дзюба.

– Как появились коллабы с клубами?

– Все началось с «Витебска». Это вообще легендарная история. 

Через две недели после выборов в Беларуси у нас вышла форма с девизом «Клином красным бей белых», который после протестов восприняли оппозиционным. За основу взяли супрематизм – направление в авангардном искусстве, построенное на геометрических формах. Один из ярких художников этого направления – Марк Шагал – родился и жил в Витебске.

Пошили 20 комплектов за свой счет. Чисто из любви к искусству. Под продажу оставили только пять футболок. Сделали фотосессию, повесили на сайт. В первый день репостнули английские медиа – прилетело 500 заказов: Англия, США, Япония. 

Пик признания – музей ван Аббе из Эйндховена разместил форму в качестве экспоната.

– Ты говорил, что ваш мерч носят и работяги из Перми, и футболисты сборной. Кажется, работяги из Перми не покупают футболки за 3 тысячи.

– Во-первых, раньше футболки стоили 1 790. Во-вторых, мы часто делали скидки. Чувак писал: «А можете скинуть?» Мы такие: «Ну, сколько?» – «Хотя бы 10%». Чал вообще очень много вещей просто раздал, бил его по рукам, ха-ха.

У нас не было цели продавать вещи определенной аудитории. Была задача транслировать футбол на более широкую аудиторию и придать другой окрас футбольному диалекту. Например, «отдал – открылся» – отсыл к тому, что надо что-то отдавать, чтобы получать в ответ. Фраза «хочешь – будешь» применима не только к футболу.

– Вы делали коллабы с «Горьким», «Калугой», «Амкаром» и «Локо». Сколько платили клубы?

– У нас не было градации. Ценник всегда был адекватным. Иногда считали так, что уходили в минус. «Горькому» сделали за свой счет. Друзья Башкира попросили заявить о культурном наследии Курска. И то было условие: окупим затраты (сделали клубу 30 комплектов), потом выручка 50/50. Пытались продавать, но не зашло.

– Почему ты ушел из «НО»?

– Я курировал все процессы, а Чал играл в футбол и отвечал за вдохновение. Когда он закончил [карьеру], наши зоны ответственности пересеклись – на мой взгляд, Чал хотел оказывать больше влияния на бренд. Он предложил разойтись. Все было в корректной форме. Я понимал, что к этому идет, но инициатором выступил он. Обговорили условия, дали по рукам, я ушел.

– Ты рассказывал, что продолжаешь получать доход с «НО». Как это устроено?

– Мы договорились о компенсации за бренд и роялти с фразы «усталость – это иллюзия». С нее получали трое: я, Чал и Башкир. Потом пересмотрели условия: Чал выкупил мою часть доходов с этой фразы.

– Сколько ты поднял в «НО»?

– Если разделить все заработанное мной за три года, получится 30 тысяч рублей в месяц, при условии, что я не вложил ничего. Миллиончик точно заработал. Плюс условия, на которых мы расстались.

Нуров живет в Грузии: делал спортивный бренд, но ушел в фиджитал

– Ты ушел из «НО» и через год запустил похожий проект – спортивный бренд FANTASISTA. Зачем?

– В «НО» все шло по накатанной, это не было бизнесом. Плюс я был скован в самовыражении. Сейчас делал все сам. 

Несмотря на большое количество вложенных сил и средств, ожидаемой отдачи не получил. Тут нет Феди Чалова или Миранчуков, которые выложат фотку и принесут продажи. На местном рынке это особо не поняли. А когда не летит, ты не так увлечен. Выпустив коллекцию, понял, что хочу делать что-то свое, чтобы реализовывать творчество (мебель, одежду, посуду), но пока сфокусирован на другом.

– Дорого обошелся промо-ролик?

– 200-300 долларов. Были люди, которые делали это отчасти для своего портфолио.

В нем снялся Ника Дзаламидзе, игравший в ЦСКА, и его сестра Натела – первая ракетка Грузии в парном разряде. Мне не очень важно, кто снялся, больше обращал внимание на качество.

– Отбил вложенные деньги?

– Напрямую – нет. Делал 80 штук, продал 20. Очередной опыт. Возможно, отбил по-другому. Познакомился с менеджером Андрея Рублева и сделал для него коллекцию: четыре комплекта, в которых он сыграл. Плюс была форма для «Уимблдона», но он параллельно заказывал дизайн в другом месте и выбрал его.

– Мы разговариваем в Грузии. Почему ты здесь?

– Я всегда хотел пожить в другой стране, но, завершив карьеру, развивал «Ничего обычного». После выхода из «НО» думал про образование за границей, а потом случилось 24 февраля – пришлось вынужденно уехать. С супругой прилетели в Тбилиси и остались.

– На сколько ты мог облокотиться на финансовую подушку, если бы ничего не зарабатывал?

– Три года спокойно бы протянул, хотя сложно представить, чтобы я ничем не занимался. По старой памяти прилетают заказы на одежду, которые окупают месяц жизни.

– Сложно сдать квартиру в Москве?

– Это была скорее больная тема для супруги. Ей было сложно представить, что кто-то будет жить в нашей квартире. Сдали спустя 7-8 месяцев и процентов на 20 дешевле, чем хотели. Живет какая-то студенческая пара.

– Чем ты занимаешься сейчас?

– Айти-стартапом, завязанным на футболе.

– Расскажи подробнее.

– Подробнее не хочу, потому что он еще не в финальной стадии. Это как демонстрировать миру несобранную «Феррари» и говорить, что она красивая. Тебе скажут: «У нее нет двигателя, она не поедет». Продукт должен быть готов, чтобы о нем говорить полноценно. Плюс не хочу делиться амбициями.

– Но ты в телеграме ты делился амбициями стать до 31 года первым гендиром среди экс-футболистов.

– Это одна из причин, почему я не хочу рассказывать. Да, я не стал СЕО, в мою компанию не инвестировали фонды. Рамки сдвинулись, но ничего страшного.

– Сейчас ты делаешь приложение, которое собирает людей порубиться в футбик. Поправь, если ошибся.

– Это фиджитал-продукт: футбол на грани офлайна и онлайна. 

Я пришел к этому три месяца назад. До этого тупо тратил время и деньги на разработку, дизайнеров, делал другие продукты, которые меня отвлекали. Познакомился с венчурным аналитиком в спортивных технологиях. Мне нравится, как он видит развитие спорта в будущем. Мы хотим сделать революцию в футболе с помощью нашего приложения.

– Фифа в реальной жизни?

– Да, можешь так и написать: чувак делает фифу в реальной жизни.

Мы делаем платформу для любительского футбола. В нашей концепции главное – человек, у нас нет понятия «команды». Мы хотим, чтобы на нашей платформе люди объединялись, арендовали поля, звали судей. Такое сейчас популярно в других видах спорта, например, в паддле (разновидность тенниса – MobiSport24.net). Мы хотим дополнить профайл игроков, чтобы за успешные действия они получали бонусы и скидки или кастомизировали свой профиль.

– Не смущает, что подобное уже было и есть? 

– Абсолютно нет, потому что это больше, чем приложение для сбора людей. Ты можешь посмотреть свою статистику, историю игр, рейтинги, видео забитых мячей и передач. Пройтись по датам с календариком.

Это полноценная платформа, в основе которой – уличный футбол. Если фейсбук сейчас почти идентификатор личности, то наша платформа может стать футбольным идентификатором.

– Ты ведешь индивидуальную статистику, стримишь игры. На одной из них были несколько чуваков, которые набивали статку, а не играли в футбол. Это не портит кайф другим участникам?

– Сейчас мы считаем голы и ассисты, делаем финальные результаты. Из этого составляем рейтинг игроков. Наши алгоритмы распределяют людей на равные составы. Каждый раз люди не знают, кто с ними будет играть. Естественно, это все можно и нужно совершенствовать.

– В меню бота, кроме Тбилиси, доступны еще несколько городов, но игры там не проводятся. Почему?

– Я давал людям попробовать софт. Для того, чтобы люди пользовались продуктом в других городах, они должны соответствовать требованиям. В какой-то момент понял, что должен делать это сам.

Стал проводить игры в Тбилиси. На первый матч собрались 12 человек, через месяц мы стали играть два раза в неделю по 18 человек (три команды по шесть человек). Сейчас играем восемь раз [в неделю]. И это всего за пять месяцев.

Пока продукт не допилен, но мы уже создали самое играющее футбольное сообщество в Тбилиси.

– Что будет, если не получится с приложением?

– Любой стартап – риск. Либо бизнес выстреливает, либо получаешь опыт. Как минимум теперь знаю, как собираются такие продукты: что такое фронтенд, бэкенд, языки программирования, базы данных.

– С футболом и «НО» точно покончено?

– В «НО» не вернусь. Быть менеджером, тренером или скаутом – тоже вряд ли. В мои планы не входит работать на кого-то, учитывая бэкграунд, который получаю сейчас с приложением.

Фото: РИА Новости/Виталий Тимкив, Павел Лисицын, Илья Питалев; instagram.com/nichego_obychnogo; instagram.com/nurovgeorgy; ; vk.com/fcveles; /Julian Finney