Интервью Заура Тедеева: как сделал «Акрон» главной сенсацией РПЛ и привел Дзюбу к рекордам

А год назад терял волосы из-за ночных просмотров новичков.

«Акрон» – самый дерзкий новичок сезона РПЛ. Команда из Тольятти, игравшая в Первой лиге в Жигулевске, а теперь принимающая соперников по РПЛ в Самаре, сразу забралась на 9-е место и пыталась показывать яркий футбол.

Этот смелый стиль «Акрону» уже полтора года ставит Заур Тедеев. Александр Дорский встретился с тренером, чтобы узнать все детали строительства одного из самых атакующих дебютантов элиты последних лет.

***

– Девятое место «Акрона» в дебютном сезоне в РПЛ – чудо?

– Если бы год назад меня спросили о девятом месте, наверное, я бы только с большим трудом сказал, что это возможно. 

Прошлым летом мы были вынуждены сильно поменять команду. Я понимал, что на дистанции сезона РПЛ возрастным футболистам будет очень сложно. Пару лет назад «Акрон» написал величайшую историю в Кубке России, но мы не могли на нее обращать внимание при формировании состава на РПЛ. В Кубке идет колоссальная ротация – это другая история. 

Расставаться с прежними лидерами было невероятно сложно. Я чувствовал себя полным негодяем. Например, было сложно поговорить с Иваном Чудиным – у него было прекрасное отношение к делу, он внес большой вклад в выход «Акрона» в РПЛ. Несколько моих помощников выступали за то, чтобы Чудин остался, но я решил, что нужно расставаться. 

– На какой результат рассчитывало руководство?

– У руководства не было завышенных ожиданий, потому что и владелец «Акрона» Павел Морозов, и генеральный директор Алексей Власов, и бывший спортивный директор Арам Задоян тонко чувствовали момент. 

Основной задачей было сохранение места в РПЛ, но мне, как осетинскому амбициозному человеку, конечно, хотелось большего – избежать стыковых матчей. Тогда все зависело бы от двух матчей, могло произойти все что угодно. У меня не было и мысли, что мы можем попасть в стыки. 

– По ходу сезона задача не менялась?

– Да, по ходу сезона у нас было несколько разговоров с Павлом Анатольевичем: «Надо попытаться прыгнуть максимально высоко». По сути, мы удачно сыграли во всех ключевых матчах первой части сезона: «Факел» (2:0), «Оренбург» (2:2, 1:0), «Ахмат» (0:0), «Химки» (3:0), «Пари НН» (2:2), Махачкала (1:1), «Крылья Советов» (2:0). 

Важная игра состоялась в Ростове в конце сентября (2:0) – появилась психология победителя, мы стали больше думать о победе, а не о том, как нам сохраниться в РПЛ. Поэтому мы не прибегали к серьезной ротации, до последнего тура не шли на эксперименты.

– После «Ростова» изменилось сознание всей команды?

– Хотелось бы думать, что все ребята меня слышали, но все-таки кто-то еще очень молод, у кого-то не было серьезного опыта игры в РПЛ, не все иностранцы играли на высшем уровне в зарубежных чемпионатах. Например, Беншимол пришел к нам из «Бенфики Б», Паулу Витор играл за «Насьонал» во второй португальской лиге, Эшковал вылетел из высшей лиги с «Визелой», Джурасовичу был 21 год, и в Сербии он играл не за сильнейшую команду, Лончар сидел в запасе «Дебрецена».

То есть желание футболистов было очевидно, но ментальный уровень не всегда позволял действовать так, как мы хотим. В средних командах душа и сердце важнее способностей, поэтому в ситуации «Акрона» важно, чтобы иностранцы стали частью нас. Для этого они должны находиться рядом с сильными местными футболистами. В том числе поэтому было очень важно подписание Артема Дзюбы.

Год назад Тедеев отсмотрел по две игры 35 игроков. Иногда вообще не спал, признает ошибку с крайним нападающим (и считает, что на этой позиции нет лидеров)

– Вы рассказывали, что летом отсмотрели по два матча 35 игроков. Как это возможно?

– Иногда я смотрел матчи в ускоренном режиме, но если видел важный момент с участием интересующего нас игрока, останавливал видео и пересматривал эпизод. То есть в итоге все равно получалось где-то полтора часа на матч. В какой-то момент понимал: «Все, ночь закончилась, нужно идти на тренировку». 

– Зачем смотреть 35 игроков именно главному тренеру? Это нельзя считать проблемой с делегированием полномочий?

– Такое количество просмотренных игроков связано с резким выходом «Акрона» в РПЛ. У нас было очень мало времени. Я понимал, что даже в таких условиях должен буду объяснять руководству мнение по тому или иному игроку. Как я это могу сделать, если не отсмотрю каждого?

Так что порядок работы был намеренным, но я не ожидал, что нужно будет смотреть такое количество футболистов. Мы выделяли одного кандидата, второго, третьего – а в итоге все оказывались недоступны для «Акрона». Если бы те, кого мы отсмотрели в первую неделю, приехали бы к нам, то я отсмотрел бы игроков 15-17. 

– Зачем было отсматривать тех, кто в итоге оказывался недоступен? 

– «Акрон» был новым игроком на трансферном рынке, поэтому кто-то пытался нас подловить. Это была не наша вина, это была наша беда.

– Два матча – не очень малая выборка для глубоких выводов?

– Даже двадцать игроков по ТВ-картинке мало. По ней можно увидеть отдельные эпизоды, которые не дадут общую картинку. Но это быстро отработанная информация.

Конечно, мы рисковали. Я очень переживал, потому что за каждым трансфером стояли деньги владельца. Поэтому старался отсматривать игроков предельно внимательно, чтобы быть честным хотя бы перед собой. 

Но ошибки были – например, Чибота (левый вингер, перешел из тель-авивского «Хапоэля», сыграл десять минут в РПЛ и уехал в аренду в «Бней-Сахнин» – Спортс’’). Когда он приехал, я подумал: «Что я в нем увидел?» Страшно корил себя за это. Может, он не подошел конкретно «Акрону», но я не мог не переживать из-за этого.

– Рекордно короткий сон в тот период?

– Сон, которого не было. 

Я старался сидеть хотя бы до середины ночи, поэтому был счастлив, когда тренировка на следующий день стояла во второй половине дня. Тогда появлялась возможность даже не поспать, а просто полежать в кровати и хотя бы вспомнить, что у тебя есть семья. 

Это тяжелейшее время в моей жизни. На следующее утро после того, как все закончилось, проснулся и увидел, что у меня две залысины на затылке. Просто в один момент исчезли волосы. 

– Испугались?

– Не испугался, но не мог понять причину. Пошел к врачам – объяснили, что это следствие нервного напряжения. В семье у меня нет расположенности к алопеции. 

Начинал чемпионат с двумя глазами на затылке. Было немножко неловко, переживал из-за этого. Надевать кепку было бы неправильно, это было бы неуважением к игрокам. Поэтому просто терпел. Врачи подсказали средства с миноксидилом, но регулярно я ими не пользовался, не считал необходимым столько уделять времени себе. Проблема ушла сама собой, сейчас залысин нет. 

Нам хотелось сформировать костяк из 11-12 игроков, которые сыграли бы гораздо больше, чем остальные. Так и получилось. 

– Этого не мало?

– Хотелось бы иметь 14-16 игроков, чтобы можно было дать отдых игроку, даже хорошо сыгравшему в прошлом туре. У нас не было возможности сделать две-три невынужденные перестановки. Ротация в центре поля появилась только после зимнего трансфера Джаковаца: Кузьмин и Лончар уже не всегда появлялись вместе в старте. Благодаря прогрессу Марата Бокоева, который не был игроком основы даже в Первой лиге, возникла альтернатива в центре обороны. 

А, например, на краях атаки «Акрон» испытывал сложности на протяжении всего сезона.

– Но там же как раз была ротация: Бакаев, Данилин, Хубулов, Беншимол, Пестряков. 

– В том-то и дело, что ротация не выявила лидеров на этих позициях. Это говорит об уровне мастерства, его на флангах атаки не хватило. Постоянный поиск – тоже не очень хорошо. 

– Как пришли к использованию номинального центрального нападающего Беншимола на фланге?

– У него есть скорость и мощность, он хорошо бежит за спину. Но и на краю у Беншимола были сложности, особенно в позиционной атаке. Где-то не хватало понимания, когда и куда надо открываться, как атаковать с мячом. Это нормально: Беншимол еще молод, приехал в новый чемпионат, не играл на этой позиции. Поэтому мы просили его действовать проще – и это дало результат. Беншимол либо получал мяч, открываясь за спину, и подавал на Дзюбу, либо принимал передачу на фланге и, отыгрываясь, тут же бежал в штрафную.

У Беншимола были проблемы с приводящими мышцами, которые сказывались на его игре. Каждая тренировка начиналась с адской боли, пока он не приводил в порядок тазобедренный сустав в плане кровообращения, он не мог начинать занятие. 

В итоге ему сделали операцию, к чему мы были не готовы. Наверное, в предыдущих клубах были допущены ошибки в подготовке Беншимола. Боли остаются до сих пор, потому что одна проблема тянет за собой другую – все воспаления не ушли, но стало намного лучше. Только работа нашего медицинского штаба позволила играть Беншимолу на том уровне, на котором он играл. 

Детали о центре поля «Акрона»: Джурасовичу не хватало физики, Лончару не хватило простоты после яркого старта, Кузьмин по таланту – игрок сборной России

– Кто из новичков «Акрона» понравился вам с первого же просмотра видео?

– Буду откровенен: никто. 

И не могло быть такого, что кто-то понравился бы сразу. Мы не знали точные требования тренеров, с которыми работали ребята. 

Когда новички начали подъезжать, они получили девять дней адаптации к нагрузке, а на десятый был товарищеский матч, где два состава играли по 45 минут. Это был микс: иностранные новички и очень молодые игроки. Когда начинал анализировать, думал, в чем проблема: в молодых футболистах или классе новичков? 

У ребят были неудобные вопросы ко мне. Кто-то спрашивал о причинах непопадания в основу даже на сборах, кто-то говорил: «Я не могу столько бегать и прессинговать, я не верю в нашу тактику». Я был вынужден объяснять, что только так мы можем побеждать в РПЛ. Мы должны много бегать, чтобы добегать до зон, где можно вступать в высокий отбор. Но нужно еще и вступить в отбор – для этого нужна сила. Многие ребята говорили, что они устают, что они никогда столько не бегали и не работали в зале. Когда появился результат, они окончательно поверили в наш путь. 

Когда сформировалось мнение уже после полноценных тренировок, мне сильно понравился Алекса Джурасович – даже не ожидал. 

– Что это значит?

– Джурасович – очень молодой игрок, который в наших списках шел под третьим-четвертым номером. К приезду в «Акрон» Алекса не был хорошо развит физически, но мы видели в нем смышленого пацана, который очень хочет стать лучше. Я ему объяснял, что нужно много работать в зале – добавить и в силе, и в выносливости.

Мы смотрели УЗИ сердца Джурасовича: размер аорты, сердечный выброс. УЗИ показало, что Джурасович может выдерживать большую нагрузку – его просто нужно тренировать. Дополнительная работа дала результат. В один момент Джурасович сказал: «Тренер, никогда не думал, что полюблю тренажерку». 

– Как было у Стефана Лончара, партнера Джурасовича по центру поля?

– У него сразу был высокий уровень способностей – нужно было найти для Лончара роль на поле. У нас нет шестерки, восьмерки и десятки – есть три опорных: опорный опорный и два опорных повыше. Нужно было распределить роли между Лончаром и Кузьминым, убедить Стефана в том, что у нас есть атакующая структура, но внутри нее он должен самостоятельно принимать решения. Ты должен оказаться в определенной зоне, а что в ней делать – уже решаешь сам.  

– Была ли разница в игре Лончара в первой и второй частях сезона?

– Безусловно. Весной ему не хватало простоты, Стефан старался быть более оригинальным, чем нужно. Я понимаю нюансы: Лончар никогда столько не забивал и не отдавал, после перерыва получил вызов в сборную. Может, он немножко оказался к этому не готов.

– В первом туре против «Локомотива» (2:3) Лончар играл нижнего опорника, а Джурасович оказался на скамейке.

– Я понимал, что это временное явление, потому что Джурасовичу нужно время на адаптацию. Тогда было ясно, что Лончар не нижний опорный, что ему не слишком комфортно садиться пятым защитником. 

– Вы еще до старта сезона решили, что опорник будет подсаживаться пятым?

– К этой идее я пришел во время работы в «Ростове». На сборах мы играли с норвежцами – на флангах атаки вышли Дмитрий Полоз и Хорен Байрамян. Норвежцы заставили их глубоко садиться, получалась линия из шести защитников. В конце сборов оказались в одном самолете с Карпиным, обсудили тот матч, и Карпин рассказал, как при нем пятым защитником садился опорник Матиас Норманн. Мне понравилась эта идея, потому что так закрывается вся ширина поля, а крайние нападающие не садятся глубоко. Но нужен игрок, который может опускаться пятым.  

Джурасовича приходилось убеждать в том, что его спуски будут полезны для «Акрона», он тяжело привыкал к новым требованиям. Сначала Алекса не всегда вовремя опускался, но по ходу сезона уже начал сам выбирать позицию, которая ему казалась правильной в конкретном эпизоде. Были ситуации, которые мы не обговаривали, – Джурасович принимал решение опускаться пятым в оборону, и это приносило пользу. 

Так родилась тройка Джурасович – Лончар – Кузьмин, к которой зимой добавился Джаковац. Кузьмин вообще недооцененный игрок. По уровню таланта это игрок сборной России, но по карьере ему что-то мешало: травмы, другие неурядицы. Я говорил Максу, что для меня он сильнейший игрок, но он должен доказать это другим людям. 

– Кузьмину 29 лет. Можно ли еще полностью раскрыть его потенциал?

– Грустно, что в какой-то момент время было потеряно. Но раскрыть его можно и сейчас – просто это сделать сложнее, чем два-три года назад. На поле Кузьмин может делать все, другой вопрос – уровень скоростей и мощностей. Это уже зависит от уровня его тренированности. 

– В «Балтике» Кузьмин почти не играл больше 60 минут.

– Мы как раз пытались решить эту проблему.

Я понимал, что во второй части сезона Кузьмину будет сложнее, потому что объем непривычной для него работы может дать обратный эффект с точки зрения травм. Поэтому я просил медицинский штаб внимательно следить за Кузьминым, за его восстановлением. Непросто научить человека правильно вести себя после матчей, нужно постоянно объяснять: что и для чего. Игрок может воспринять это неправильно, подумать, что ты решил поумничать перед ним. Но если ты говоришь об этом, обняв игрока, ситуация становится мягче. 

Да, такой подход к Кузьмину был опасен, он мог подумать, что он незаменим. Поэтому в какой-то момент нужно и поставить на место. С Кузьминым в этом сезоне было все.

– Мы поговорили о прогрессе игрока, который находился в «Акроне» и в прошлом сезоне – Марата Бокоева. В чем он стал лучше за год?

– Мы много работали над его психологией. У меня никогда не было претензий к Марату по отношению к делу, но он должен был поверить в то, что он может больше. Он в этом сомневался – это отбирало силы у нервной системы, а отсюда возникали мышечные повреждения. 

Я и медицинский штаб насели на Бокоева, постоянно убеждая, что он может быть лидером. Мы буквально во всем индивидуализировали процесс для него, даже придумали отдельную активацию. Когда команда готовилась к тренировке, Бокоев занимался вместе с тренером-реабилитологом Яной Аслановой. Это давало ему больше эмоций. 

Плюс я отдельно просил Дзюбу: «Артем, Бокоева надо раскачать». Дзюба не просто отличный футболист, это человек, большая душа которого позволяет находиться в ней многим людям. Когда скрипка выдает звук, она вызывает эмоцию у других инструментов, поэтому скрипка – первая. Так и Дзюба: его слова вызывают чувства у других футболистов. Если Артем что-то говорит, делает это с верой в то, что мы выйдем и переломим ход игры.

Так же Дзюба разговаривал с Бокоевым. Это даже более естественный посыл, чем от меня, потому что я не прочувствовал все это как футболист. Вера Дзюбы в какого-то футболиста может даже перевешивать тренерское доверие. Ни один из российских тренеров не может рассказать Бокоеву то, что может рассказать Дзюба.

– Это не подрыв тренерского авторитета?

– Я так не считаю. Артем будет разговаривать с игроком не как педагог, а где-то даже как сверстник. Я могу попытаться сесть на один уровень с футболистом и пообщаться, но я все-таки тренер. Игрок будет понимать, что после этого разговора мы не пойдем вместе в бар, а с Дзюбой может и пойти. Поэтому игроки и доверяют Дзюбе. 

– Первую игру в старте в РПЛ Бокоев провел только в середине октября – против «Зенита» (0:5). Сначала он вынес мяч прямо на ногу Мостовому, забившему гол, затем из-под него забили Гонду и Артур. Это же серьезный психологический удар, а вы говорите, что Марат и так сомневался в себе.

– Да, это был тяжелейший момент. Бокоев получил шанс – и провалил его. 

После матча я вызвал Бокоева – мы долго говорили. Объяснял, что от такого никто не застрахован, нельзя после этого потеряться. Мне кажется, Марат все правильно воспринял – дальше он играл намного лучше.

Все о Дзюбе: согласился на него без личного разговора, подстроил под него даже тренировки, извинился перед матерью Артема за замену в последнем туре

– Мы уже несколько раз упомянули Дзюбу. Давайте вспомним, как он оказался в «Акроне».

– Летом мы выбрали около пяти нападающих: двух аргентинцев, двух иранцев, игрока из чемпионата Бельгии. У нас не получилось взять никого из них – я очень переживал. Мы входили в сезон с Эльдарушевым и Тимошенко, потом на место Эльдарушева подъехал Беншимол, который шел под последним номером. К сожалению, на тренировках я видел беззубость внутри штрафной. Поэтому, когда мне рассказали, что есть возможность взять Дзюбу, я сразу согласился.

– Почему вам не потребовался хотя бы разговор с Дзюбой?

– Наверное, отвечу необычно: это все благодаря моей семье, воспитанию. Мои родственники всегда знали, как себя вести с лидерами. Мой дед всегда был одним из сильнейших людей Северной Осетии, он сильно на меня повлиял, поэтому я вообще не думал, что с Дзюбой может быть сложно. Думал, что нужно будет найти общий язык, при этом не буду с Артемом играть в футболиста и тренера, а буду выстраивать человеческие отношения. Уже после первого разговора я понял, на чем они будут основаны: духовность, уважение к старшим. Артем – человек, который получил очень правильное воспитание от родителей. Когда я с ними познакомился, понял, что мой путь, выбранный по отношению к Дзюбе, верный на данном этапе.

– Отлично, но ведь и тренеры, с которыми у Артема было не все гладко, были старше его.

– Я не знаю, что у них происходило, никогда об этом не спрашивал у Дзюбы. Я понимал, что он требует к себе огромного внимания, что я никогда не стану популярнее его, что главное для него в футбольном плане – уровень физической готовности. Тактика, техника, психология – это все уже давно сформировано в Артеме. Столько не сформировано ни в ком в российском футболе.  

Для меня важно было стать частью его самого же, всегда входить в его положение, не обижаться на то, что он где-то может когда-то что-то натворить. Злиться, но помогать решить проблему.

– Такой подход распространяется на всех игроков?

– Нет. Дзюба выиграл все, он работал в других условиях, спорил, реализовывался. Он другой. Как мы можем не детализировать подход к нему? 

Кто-то говорил о конфетно-букетном периоде с Дзюбой. Какой конфетно-букетный? Человек приехал в команду доказывать свою состоятельность. Моя цель – уважая его, направить его амбиции в нужное русло, не выпячивая свои амбиции. Он популярнее меня, он звезда, он добился всего сам. Я тренер команды, выведший ее в РПЛ, но тренер, зависимый от игроков, я не могу ставить себя выше их. 

– Вам пришлось подстраиваться под Дзюбу на поле?

– Конечно. Когда Артем на поле, глупо не подстраиваться под него. Еще глупее подстраивать его под какую-то невообразимую тактику. Есть Дзюба, есть другие игроки – мы должны пользоваться тем, что у нас есть. Это основной принцип тренерской работы. Когда у нас на поле есть Артем, Беншимол и Роберто Фернандес могут подавать в него, так в том числе реализуя и себя. Был бы другой нападающий, играли бы по-другому. По-моему, это очевидно. 

– «Акрон» заходил в РПЛ с желанием прессинговать. Как адаптировались после прихода Дзюбы?

– Да, Дзюба не может делать спринты с высокой периодичностью, это нормально. У него другие достоинства, в первую очередь менталитет.

Так что мы внесли корректировки по действиям центральных полузащитников и крайних нападающих. Считаю, в прессинге мы ничего не потеряли.

– Перед возобновлением сезона вы говорили: «Я даже теперь уже в любую техническую часть тренировки стараюсь включить маленькие ворота, чтобы остальные соревновались с Дзюбой, чтобы больше концентрировались при выполнении тех или иных элементов». 

– Дзюба – уникальный случай. Играет в настольный теннис – лучший, вольная борьба – борется с Хубуловым. Собирает ребят поиграть в пляжный волейбол – лучший. И со всеми спорит. 

Я подстраивал тренировки «Акрона» под пляжный волейбол. Вчера ребята собрались, получили нагрузку, чтобы сплотиться – сегодня мы уже не даем такую нагрузку, как планировали, ведь вчера у них, по сути, не было отдыха. 

Ну и так как Дзюба со всеми спорит, решили ставить маленькие ворота, чтобы добавить эмоций в тренировочный процесс.

– Что случилось после последнего матча с «Локомотивом» (1:4)?

– Мой конфликт с Артемом – абсолютный бред. Для него матч с «Локомотивом» был принципиальным, и Артем понимает, что эта игра была неудачной. Для всех – в том числе для меня, я должен был выбрать другой состав. 

При счете 0:3 я посчитал, что Дзюбе не нужно находиться на поле. Артем нехорошо отреагировал на замену – и это же хорошо, он не приемлет такого результата. Его эмоции – реакция на себя же. У него вся семья находилась на стадионе, ему было тяжело. После матча я разговаривал с его женой и мамой. Если бы Дзюба был зол на меня, они бы со мной говорили? Мы разговаривали с Артемом в тот же вечер на банкете. 

Единственное, о чем я жалею – переживала мама Артема. Я ей сказал: «Теть Свет, извините меня».

«Акрон» много пропускает из-за того, что атакует. Васютин стал основным вратарем, потому что говорит на разных языках и много подсказывает

– Можно ли назвать «Акрон» сбалансированной командой?

– До конца – нет. 

– Насколько «до конца»?

– Были хорошие матчи, за которыми следовали провальные, в которых не хватило стабильности. Чаще всего это было связано с недостатком баланса. Сбалансированность напрямую зависит от привычек, которые у некоторых формируются около года. 

– Речь про действия в обороне?

– В первую очередь. Во второй части сезона «Акрон» пропустил 12 голов после быстрых атак. Еще хуже было в первой части – это наш основной бич. Мы атакуем, но мы слишком раскрыты. В Первой лиге, возможно, мы были так же раскрыты, потому что это особенности моего характера, но там нас меньше наказывали.

Поэтому по ходу этого сезона мы пригласили в штаб Мурата Искакова, который до этого работал с Владимиром Федотовым. Мы просили Искакова не поменять конструкцию, а изменить менталитет каждого защитника. Нужно было, чтобы они понимали, что они игроки, от которых зависит практически все.

– Вы были довольны летними трансферами центральных защитников Родригу Эшковала и Паулу Витора?

– В целом они подходили под нашу модель. Мы планировали играть с высокой линией обороны – Эшковал достаточно быстр. Нужны были смелые защитники, которые могут двигать мяч – у Витора хорошая левая нога. Летом мне казалось, что это игроки примерно одного уровня.

– В итоге Паулу Витор выпал из состава еще в конце первой части сезона, а во второй вообще не играл.

– Он перестал играть после «Рубина» (0:3), когда его смял Даку. Это были не тактические ошибки Паулу Витора, это было следствием его физических качеств. Уровень атлетизма Паулу Витора не позволял ему стабильно выдерживать давление в штрафной. Он оказывался в нужных точках, но не мог противостоять, например, фланговым подачам: сыграть на опережение, выставить руку, сыграть ближе к нападающему. Или не дать себя продавить, когда мяч нейтральный. К сожалению, в этом смысле получалось далеко не все, а Даку продавил Паулу Витора дважды за матч. 

– Разве это нельзя было определить по видео в момент просмотра?

– На уровне второй португальской лиги такого впечатления не сложилось. 

Мы ему давали дополнительную работу в зале – это было еще до «Рубина». Но для прогресса нужно время. В это же время прогрессировал Бокоев, а зимой еще и появился Неделчару. Когда Паулу оказался четвертым выбором на позицию, это его немножко подкосило. Но он еще молодой парень, скромный – верю, что он сильно добавит. 

– Получилось?

– В процессе мы столкнулись с другой проблемой: все говорят на разных языках. В этом процессе очень важен вратарь. Я никогда бы не давал вратарю капитанскую повязку, потому что по своей сути он генерал на поле. Саша Васютин разговаривает на разных языках, поэтому и стал нашим первым вратарем. Но Васютин четыре раза получал травму в этом сезоне – некоторые не получают столько за всю карьеру. Естественно, это не вина Васютина, а его и наша беда. 

Когда идет игра, одна часть мозга у защитника отвечает за атаку, а другая – за оборону. Вратарь помогает конкретизировать оборонительную задачу, вовремя реагировать. У тебя есть такой вратарь, а потом раз – и он травмирован. Я очень уважаю Сергея Волкова, он легенда клуба, он понимает наши требования, но у него немножко другая подача. 

– Вы просили Искакова изменить менталитет защитников. Он не отвечал, что лучше поменять структуру игры?

– Конечно, мы это обсуждали. С приходом Искакова мы стали гибче, потому что даже по ходу матча могли переходить на гибридные схемы с помощью изменения ролей некоторых игроков. Или, например, мартовская игра с ЦСКА (1:2), в которой мы сразу начали играть 5-3-2 в обороне. Это была идея Искакова, в которой он меня убедил. При этом я сразу понимал, что глобально это не наша идея, сейчас она подходит только под ромб ЦСКА. 

В большей степени это сработало, но, к сожалению, мы пропустили в эпизодах, когда это было нелогично. Это говорит не о качестве плана «Акрона», а об индивидуальном мастерстве игроков ЦСКА.

– Искакову доверили не только оборону, но и стандарты?

– Он начал общаться по стандартам с Ильей Калашниковым.

Калашников меня убеждал, что нам нужно переходить с персональной обороны при стандартах на смешанную систему. Я отвечал: «Не все от этого зависит, нет лучшей системы, все зависит от навыков игроков». 

На старте сезона мы пропустили пять голов после угловых, играя персонально. После этого пришел Калашников: «Нам нужно перейти на смешанную оборону». В тот момент я уже не был против, потому что нужно было что-то менять.

– В первом же матче после перехода на смешанную оборону в cентябре вы пропустили от «Краснодара» после углового.

– После гола я сказал Калашникову: «Не вздумай возвращаться к персоналке. Дай время себе и футболистам». 

Со временем стало лучше. После перехода на смешанную оборону мы не перевалили за 34% голов, пропущенных со стандартов, что является нормой. У нас получилось меньше 23%. 

– Почему «Акрону» не подошла персоналка?

– Потому что уровень РПЛ несопоставим с тем, что было у большинства игроков в карьере до этого. Нужен был определенный уровень мастерства. Плюс еще адаптация.

Со смешанной системой попроще: играешь по мячу, он основной объект. 

– После первой части сезона вы говорили: «Не нашел пока рецепта правильного, как выстроить подготовку и понять, что происходит с командами, которые реально нас сильнее». Весной «Акрон» проиграл ЦСКА (1:2), «Краснодару» (0:1), «Спартаку» (2:3), «Динамо» (1:2) и «Локомотиву» (1:4). Так и не нашли?

– Нет, мы же никого не обыграли. Можно сказать, что рецепт появился наполовину, потому что, кроме «Локо», мы никому не проиграли с треском. С «Локомотивом» я ошибся в выборе состава. В остальных матчах с топами «Акрон» был на порядок сильнее, чем на старте сезона.

К сожалению, уровень поступательного движения оказался не таким стремительным, как хотелось. Даже против топов мы не хотели разительно менять стратегию игры, то есть садиться глубоко. 

Мы смотрели ребятам в глаза: «Пацаны, там нет ничего страшного, надо выходить и играть сердцем и душой. Они такие же, как вы». Момент психологии здесь первоочереден. Во время зимних сборов нам удалось начать ломать стереотипы. Мы показывали нарезки, в которых мы были лучше. Они были связаны не с комбинациями или тактикой, а с характером: где кто-то выцарапал мяч, где кто-то поставил спину, где кто-то пролезал в штрафную. Эти моменты были основаны на горячем сердце с холодным рассудком.

«Акрон» начинает реконструкцию базы «Лады», но о стадионе пока не говорят

– У «Акрона» нет своего стадиона, команда играет в Самаре. Это проблема для вас?

– Безусловно, это тяжело. Нам приходится с этим мириться, хоть и не хочется этого делать. Если бы «Акрон» играл в Тольятти, у клуба было бы в разы больше болельщиков. Я не знаю, почему мы часто играем в Самаре в дневное время: тяжело ехать из Тольятти, когда день так разбивается. 

Это большая боль, но мы очень благодарны тем, кто все-таки выбирается на наши матчи. Мы знаем этих людей в лицо, они искренне любят «Акрон». Мы понимаем, что клубу нужен свой стадион, но основная задача на сегодня – своя база. 

– Когда она будет?

– Это база, которую использовала «Лада». Ее надо реконструировать. Есть возможность постелить четыре поля, надеюсь, за июль-август этот вопрос решится. Надеемся, что и реконструкция административного здания начнется как можно скорее. Нас, тренерский штаб и персонал, спрашивали о пожеланиях по его наполнению.

Насколько я знаю, Морозов неоднократно хотел начать реконструкцию, но из-за бюрократических моментов это не удавалось. Сейчас для команды база намного важнее стадиона. 

– Чего из того, что должно быть на базе, вам больше всего не хватало в этом сезоне?

– Морозов четко понимает, что нужно команде, старается как можно быстрее все сделать, но нам физически не хватало места разместить все необходимое. У нас была криокабина, которая могла поместиться только в одном помещении тольяттинского стадиона «Торпедо». Мы благодарны руководству стадиона, но в нем у нас есть всего лишь две раздевалки и маленький кабинет для восстановления.

Тедеев долго работал в детско-юношеском футболе: считает, что мы перестали уважать себя. Правильно работает академия «Ростова»

– Одно из главных молодых открытий сезона – Дмитрий Пестряков, который выходил и на обоих флангах обороны, и на обоих краях атаки. На какой позиции вы его видите в первую очередь? 

– Не знаю. Я вижу в нем игрока, способного сыграть на фланге обороны, краях атаки и в опорной зоне. Каким он выберет себя, покажет футбол.

– Он говорит о своих предпочтениях?

– Слава богу, нет. Сейчас Пестрякову нужно работать в десять раз больше, чем это было вчера. 

Я ему благодарен за то, что он выходит на разных позициях, это его развивает, но, конечно, этот процесс скоро должен закончиться. Он должен определиться с позицией, а мы ему должны помочь.

– Аут Пестрякова назад в конце матча со «Спартаком» – его ошибка или Хубулова, не открывшегося в бровку?

– Ошибаться может каждый. Пестряков хорошо понимает, что такое ошибка, потому что он сразу готов дать ответ. Я знаю, что в следующий раз он ее не допустит. 

Та ситуация – дурной посыл со стороны Пестрякова, мы это разбирали. Но тут можно посмотреть и по-другому: здорово, что мы допускаем такую ошибку, потому что в такой ситуации хотим сохранить мяч. Поэтому я воспользовался моментом и сказал, что так мы становимся смелее. Да, это было дурно, но мы становимся смелее. Дай пять за то, что у тебя есть такое внутреннее состояние. Но если так сделаешь в следующий раз – оторву тебе голову.

– Вы долго работали в детско-юношеском футболе. Общение с игроками «Акрона» добавило понимания, что происходит у нас на этапах подготовки?

– Конечно. Пообщавшись с сербами, португальцами, бразильцем, я понял, что там воспитывают футболистов в более естественной среде. Мы стимулируем молодых ребят на алгоритмы, которые в футболе невозможно спрогнозировать на сто процентов. У иностранцев больше игры, моментов, когда нужно сразу принимать решение. Футбол во дворе, в который играли мы, намного лучше, чем то, что сейчас происходит в наших академиях. 

При работе в академии «Ростова» понял, что нельзя подсказывать при атаке. Был один эпизод: на бровке стояли я, Александр Маренич и Алексей Едунов. Футболист получил мяч на пересечении нашей бровки и центральной линии поля. Я ему подсказываю: «Отдай дальнему центральному защитнику». Едунов говорит: «Отдай ближнему». Маренич: «Заходи в середину». В этот момент футболист делает передачу за спину – и наш игрок выходит один на один, забивает гол. После этого сказал: «Так, ребята, а теперь закрываем рты, игрок оказался умнее нас». 

Когда мы играли во дворах, в основном нам подсказывали старшие, которые не умели играть в футбол. Поэтому мы сами принимали решения, а уже в футбольной школе нам не нужны были рекомендации. Мне кажется, это самый верный путь. Я, например, против ограничений на количество касаний. 

– Насколько плотно вы сейчас взаимодействуете с академией Коноплева, входящей в структуру «Акрона»?

– Я живу в Тольятти один, поэтому после тренировок основы часто заезжаю в академию. Я могу приехать и просто смотреть на тренировки, мне это безумно нравится. 

Пришел к выводу, что скоро мы будем заказывать у академии футболистов. В основе есть условный Эшковал, ему 30 лет, через два-три года он уйдет. Значит, за это время в академии должны подготовить центрального защитника, который будет обладать первым пасом, не бояться играть высоко. Сейчас же вижу ориентир на развитие команды, а мне команда в академии неинтересна – важны индивидуальности. 

– Как исполнить ваш заказ?

– Естественно, работать с несколькими игроками – кто-то из них выстрелит.

– Такой запрос не может повлиять на уровень концентрации на других перспективных игроках, но с других позиций?

–  Нет. Любой перспективный игрок будет в основе. Мы фокусируем внимание на талантливых мальчишках, а еще концентрируемся на том, что нужен конкретный футболист. Нужно его спроектировать: не хватает атлетизма – занимаемся дополнительно, проблемы с психологией – уделяем внимание ей. Тогда у тебя и не останется времени заниматься тактикой. 

Вообще, мне жаль, что даже в условиях изоляции российского футбола мы не уделяем особое внимание детскому футболу. И в плане финансов, и в плане единой методики. Не так давно я видел какую-то программу от Адидаса – там, например, было понятие «стартовая выносливость». Я задал вопрос: «Что это такое?» Мне никто не смог ответить. Скорее всего, кто-то неправильно перевел какой-то термин – и все пошло вот так. 

Нам презентуют какие-то западные программы, потому что мы перестали уважать себя, похоронили то, что нарабатывали Лобановский, Базилевич, Бесков. Наши ученые – Верхошанский, Матвеев, Платонов – доказывали какие-то вещи с точки зрения физиологических, биохимических, биомеханических воздействий. Мы это все отдали Европе, а сегодня Европа продает это нам в качестве тренеров по физподготовке, реабилитологов, нутрициологов. 

Мы не уважаем себя. Сегодня в европейских школах делают то, что мы делали в советских дворах. У нас была четкая система: в этот день занимаемся этим, в этот – этим. Все было одинаково во всем СССР. Сегодня, получая игрока из академии, видим: отбирать не может, строить профиль по отношению к воротам, чтобы играть быстрее, не может, несамостоятельный ментально, потому что мы постоянно что-то советуем. Отсюда игрок приходит: «Тренер, а сколько здесь касаний сделать?» А откуда я знаю, не зная, что предположит соперник? 

Поэтому у нас в последнее время были такие результаты в еврокубках, часто возникали проблемы с выходом из группы на ЧМ и Евро. Конечно, мы футбольная держава. Но держава, к сожалению, утерявшая традиции. 

– Насколько актуально то, чему учили в СССР? 

– Физиологически ничего не изменилось. Процессы внутри игрока никогда не поменяются, может поменяться воздействие на них. Могут появляться новые системы контроля и анализа. Но база осталась той же.

– Есть ли что-то хорошее на Западе, что мы переняли?

– Наверняка. Интенсивность у них другая, они в основном играют, принимают решения. Тренировка, например, длится час пятнадцать – час из нее игроки решают, что им делать на поле. У нас по-другому. Тренер может останавливать занятие по несколько раз и что-то объяснять по три минуты. Например, испанцы, работавшие в «Ростове», удивлялись, почему мы столько внимания уделяем объяснениям, а не футболу. А потом мы выходим на международные матчи и с 60-й минуты движемся будто по камере замедленного действия. 

– Какая российская академия работает правильно?

– «Ростов». Меня попросили выбрать лучших молодых игроков сезона – были кандидаты из каждой команды. Где-то одна фамилия, где-то две, а у «Ростова» – огромный список. Тренеров «Ростова» заставляют смотреть на социальное развитие игрока, на его семейные обстоятельства, давать самостоятельно принимать решения на поле. От них не требуют только спортивный результат.

– На кого из молодых игроков «Ростова» система повлияла сильнее всего?

– У Германа Игнатова была непростая ситуация в семье, и мы решили дать ему контракт. На тот момент Игнатов не был самым перспективным игроком по своему возрасту, но нам было важно его поддержать. Так бабушка Игнатова помимо пенсии стала получать деньги от внука. Сегодня Игнатов – в основе «Ростова».  

На днях ко мне подошел болельщик «Ростова»: «Мы так вас любим». Я спросил о причинах. Он ответил: «Потому что вы уделяли внимание молодым». То есть кто-то не помнит, что я полгода тренировал основу, а это помнят.  

Я мечтаю, чтобы через какое-то время меня благодарили за развитие молодежи в «Акроне». Для меня высший пилотаж тренерского мастерства заключается не в выигранных кубках, потому что выиграть можно разными способами – например, купив лучших игроков. Да, рассуждаю сейчас как дилетант, но кое-что в этом есть. Если ты видишь, что твой футболист прибавляет – это самый большой кайф, а получить его можно на этапе многолетней подготовки, потому что на нем ребята точно прибавляют. 

– Главная гордость за время работы в академии «Ростова»?

– Мелехин, Лангович, Комаров, Щетинин.

– Но ведь Щетинин всегда считался топ-талантом, воспитывался в «Локомотиве» и «Зените».

– Да, но когда Кирилл приехал в основу «Ростова», он играл на фланге, был немножко кругленьким. После этого его перевели в молодежку. Конечно, Щетинину было тяжело, мы его убеждали, что он скоро вернется в основу. Перевели в середину, он заиграл – и через восемь-девять месяцев Карпин его забрал обратно.

Уход из «Ростова» в «Аланию» – ошибка, но нельзя возвращаться туда, где был счастлив

– Вы рассказывали, что не очень хорошо расстались с «Ростовом», но не раскрывали деталей. Давайте раскроем.

– Расставание получилось очень неожиданным для всех. Арташес Арутюнянц – великий человек для Ростова, для всего города, не только для клуба. Я всегда буду перед ним виноватым. Мне все равно, как он ко мне относится теперь – я к нему всегда буду относиться только положительно.

Когда тебя зовут из родной республики, когда на переходе настаивает твой друг Алан Агузаров, трудно не согласиться. 

В начале 2022-го я возглавлял основу «Ростова», но затем вернулся Карпин. Отнесся к этому с пониманием.

Я уже не хотел возвращаться в молодежный футбол: не возвысил себя, мне хотелось выйти на другой уровень. Но Арутюнянц попросил меня возглавить молодежку – и я это сделал, отработал несколько туров.

После сезона мы сели и решили создать «Ростов-2», был даже чат: я, глава академии Антон Тупиков, спортивный директор Алексей Рыскин. Предполагалось, что я возглавлю «Ростов-2», мы будем играть во Второй лиге. Но оказалось, что команду негде держать – банально не было базы. Поэтому от идеи о создании второй команды отказались.

В это время мне позвонили из «Алании». Я набрал Арутюнянцу: «Извините, ухожу». Арташес Владимирович проникся ко мне, позволил уйти. 

– То есть расстались вы нормально? 

– Мы нормально разговаривали. Может, повлиял уход тренера вратарей Владимира Савченко. Он давно хотел уйти из «Ростова», у него было несколько предложений. В итоге он ушел, а через месяц-полтора оказался у меня в «Алании». 

Я понимаю «Ростов», у меня нет ни к кому претензий, я очень благодарен руководству. По соотношению «цена-качество» это самый успешный клуб в России.  

Самое страшное: я ошибся в решении. Нельзя было соглашаться идти в «Аланию». 

– Почему?

– Не хватило уровня профессионализма внутри. 

Когда я пришел, понимал, что нам нет смысла лезть в РПЛ, потому что сначала нужно было построить базу и стадион. Появились предложения по лидерам, проявившим себя при Спартаке Гогниеве: Хубулову, Батразу Гурциеву, Давиду Кобесову. Я сказал, что мы должны всех отпустить, потому что у нас нет цели выйти в РПЛ в ближайшем сезоне.

В первый год мы должны были сформироваться (познакомиться со всем, что есть в клубе), во второй – закрепить это (создать систему), а уже на третий выходить в РПЛ. 

После победы над «Уфой» в четвертом туре (3:1) мне позвонил один из руководителей «Алании»: «Давай выходить в РПЛ. Для строительства стадиона добавим два крана». В итоге меня уволили из «Алании», когда команда шла на втором месте, забила больше всех. 

– Почему тогда вас уволили?

–  До сих пор не знаю. У нас были разногласия со спортивным директором по некоторым потенциальным новичкам, но это абсолютно рабочие моменты.  

– После «Алании» вы не пытались поговорить с Арутюнянцем?

– Нельзя возвращаться туда, где был счастлив.

– Возглавить «Аланию» вас убеждал Агузаров. Он же организовал вам встречу со спортивным директором «Акрона» Арамом Задояном. Вы называли «Аланию» ошибкой. Почему снова доверились Агузарову?

– Вы что, Алан же мой друг. Я ему безумно доверяю. Он сам оказался в такой же ситуации. 

Для меня Агузаров не агент, у нас человеческие качества. Он все время злится, когда я подписываю бумаги, не вчитываясь. Он хороший юрист. 

– Еще вы говорили, что «Алания» была не готова к РПЛ, не имея базы и стадиона. В чем разница с «Акроном»?

– Я увидел высокий уровень профессионализма у руководства, видел четкие границы сроков строительства инфраструктуры. Сейчас я вижу, что клуб готовит. А базу у «Алании» должны были построить несколько лет назад, я вообще не видел изменений за месяцы, которые находился в клубе. 

То есть общее – только отсутствие базы и стадиона. Но вопрос решается совершенно по-разному.   

***

– Какие цели у «Акрона» на следующий сезон?

– Я очень надеюсь, что мы сможем усилить конкуренцию. Нам нужно забыть о том, что было в этом сезоне, следующий будет намного сложнее. 

Любой руководитель хочет видеть свою команду все выше и выше. Павел Морозов сразу поймет, на что мы наработали – уже на старте сезона. 

Интервью Мурада Мусаева: как «Краснодар» стал чемпионом

Фото: vk.com/fcakron; РИА Новости/Владимир Астапкович, Павел Бедняков, Алексей Филиппов, Виталий Тимкив, Александр Вильф