Жедсон родился не в Португалии – а на Сан-Томе и Принсипи. Это что еще за местечко?

Расизм, рабство, коррупция и волшебная природа.

Родина новичка «Спартака» Жедсона Фернандеша – не Португалия, а далекий архипелаг к западу от побережья Африки. По сравнению с соседями Сан-Томе и Принсипи – весьма благополучная страна: ни гражданских войн, ни военных диктатур. Хотя прежде тут хватало проблем – расизм, рабство, малярия, резня и бестолковый коррупционер во главе футбольной федерации.  

Сан-Томе? Принсипи? Это вообще где?

Союз «и» встречается в названиях шести государств. Самые известные – Босния и Герцеговина, Тринидад и Тобаго, Сент-Китс и Невис. Про Антигуа и Барбуду, Сент-Винсент и Гренадины вспомнят продвинутые фанаты географии. Сан-Томе и Принсипи – это уже уровень «Легенда». У небольших островов в Гвинейском заливе вулканическое происхождение. Они появились миллионы лет назад, но люди заселили их только в XV веке. Редкий случай, когда европейцы оказались действительно первыми жителями новой колонии. 

Африканцы сюда не добирались, острова находятся в 200-300 километрах от берега, поэтому с континента их не видно. К тому же течения и ветра в заливе не располагают к хождению на небольших лодках и судах. У португальцев же были куда лучше оснащенные каравеллы. В середине XV века королевством правил Афонсу V Африканец. Прозвище он получил за завоевание Танжера в Марокко, но его интересовали походы и южнее. 

В 1469-м он даровал купцу Фернану Гомешу право исследовать западное побережье. Тот учредил экспедиции под руководством Жуана де Сантарена и Перу Эшкобара. В декабре 1471-го Жуан добрался до острова Сан-Томе (назвали в честь святого Фомы – именно в его день открыли землю). Вскоре Перу наткнулся на соседний остров Санту-Антан (в честь святого Антония). Почему в одном случае «Сан», а в другом – «Санто», объясняют правила португальского языка: São пишут, когда имя святого начинается с согласной, а Santo – когда с гласной. Впрочем, остров Санту-Антан на картах просуществовал недолго. В начале XVI века его переименовали в Принсипи – в честь сына короля Жуана II. 

Португальцы не спешили заселять архипелаг. На более крупном острове Сан-Томе первую колонию построили в 1493-м. Сегодня это столица страны, так и называется – Сан-Томе. Принсипи начали осваивать через 10 лет. 

Место обрело стратегическое значение. На архипелаге европейцы выращивали плантации тростника. До колонизации Бразилии острова были очень важным центром производства сахара. Кроме того, отсюда было удобно торговать с народами, населявшими континент. Сам же архипелаг по-прежнему оставался в недосягаемости для африканцев. 

Главный продукт Сан-Томе – какао. Условия для рабов были даже хуже, чем в южных штатах США

Центром жизни архипелага несколько веков оставались так называемые «росас» (по-португальски во множественном числе – roças, часто на русский не переводят). Росас – это что-то среднее между крупной мызой, латифундией или фазендой. Ключевая особенность – в монопроизводстве. Первое время тут делали сахар, а с начала XIX века – кофе и какао. Причем не просто выращивали сырье, но еще обрабатывали, поэтому рядом с плантацией всегда строили цеха. А заодно бараки, церковь, школу и другие здания – получался мини-городок. Владелец жил здесь не всегда – часто оставался в Лиссабоне. Но на росас все равно строили хозяйские дома, где работали администраторы плантации. 

В конце XIX века на островах было по меньшей мере 150 таких усадеб. Естественно, сами португальцы обслуживать их не собирались. Первое время после заселения на архипелаг отправляли каторжников, но их было мало. Тогда переключились на рабов – их везли с континента. Например, в описи 1535 года упоминались семь поместий, где трудились 1642 невольника. В 1758-м 70% жителей архипелага были рабами. К 1807-му – 55% (более 6,5 тысяч человек), но на них все равно держалась почти вся экономика. 

Условия труда были крайне суровыми, даже по сравнению с южными штатами США. Жаркий экваториальный климат усугублялся тем, что рабам приходилось обжаривать зерна на огне. Высокая смертность – в том числе от малярии, распространенного заболевания в западной Африке, которым зачастую болеют в очень тяжелых формах. С малярией научились бороться только в середине XIX века с открытием хинина, но невольники редко получали нормальное лечение. Организм добивали тяжелый физический труд и ужасное питание. 

На острове Сан-Томе в 1807–1822 годах фиксировалась даже убыль населения – рабы умирали чаще, чем их завозили. А завозить приходилось много. На плантациях трудились в основном мужчины, поэтому в колонии не было естественного прироста рабочей силы. 

Невольничий труд в Португальской империи отменили лишь в 1869 году. Правда, на деле мало что поменялось. Во-первых, рабы получили переходный статус – фактически оставались в собственности хозяев еще несколько лет, после чего объявлялись свободными. В 1875-м этот статус упразднили: всех рабов отпустили. Большинство осталось трудиться на плантациях, но уже за минимальную оплату – и к ним все равно относились как к людям второго сорта. 

Во-вторых, португальцы завозили новых невольников. Формально – свободных людей, но на деле почти таких же рабов, как и их предшественников. Жителей Анголы, Мозамбика и других колоний вербовали на многолетние кабальные контракты. Часто их нанимали через принуждение и насилие. Кто-то шел добровольно – в отсутствие другой работы, а также регулярных неурожаев из-за засух. Многие видели в контракте спасение от голодной смерти. К тому же колонисты обещали вернуть работников домой по истечению срока, но держали слово не всегда. Уехать своим ходом ангольцы и мозамбикцы не могли.

Эпоха рабства на плантациях закончилась только 60 лет назад. Перед этим в колонии случилась страшная резня

На проблему нового рабства на Сан-Томе обратили внимание британцы. В 1906 году английский журналист Генри Невинсон рассказал, что на самом деле творится на архипелаге и в других португальских колониях. Он подсчитал, что на главном острове к тому моменту было уже около 230 росас, на Принсипи – еще 50. И на самых крупных заняты до тысячи невольников. 

Невинсон подробно описал, как владельцы хозяйств заставляют работников оставаться на плантации: «По закону жалованье всем рабам должно повышаться на 10%, если они соглашаются продлить контракт на второй пятилетний срок. Ни один раб никогда не соглашается продлить контракт. Его мнение тут учитывают не больше, чем мнение слепой лошади в угольной шахте. Владелец или агент плантации ждет, пока у примерно пятидесяти его рабов истечет первый пятилетний срок. Затем он вызывает из Сан-Томе курадора (колониального чиновника – Спортс’’) и выстраивает этих 50 человек перед ним. В присутствии двух свидетелей и секретаря курадор торжественно объявляет рабам, что срок их контракта истек. И что он продлен еще на пять лет». 

В Англии сильнее всего пострадала репутация компании Cadbury (в 1990-е России ее запомнили про шоколадкам Wispa), которая закупала какао из Сан-Томе огромными партиями. Лондонская газета The Standard обвинила Cadbury в лицемерии, якобы она знала, что творится в колонии, но продолжала вести с ней дела. Компания подала в суд и выиграла дело о клевете, а в 1909-м объявила бойкот, отказавшись от поставок. Вскоре ее примеру последовали другие шоколадные фабрики. В Лиссабоне перепугались – бойкот серьезно ударил по экономике архипелага, ведь на тот момент колония полностью зависела от экспорта какао, а других серьезных отраслей там просто не было. Правительство распорядилось пресекать ввоз новых рабочих на острова, часть невольников отправили домой. 

Но все это были полумеры. Набор на кабальную работу возобновили, а очередь на возвращение домой росла. Например, в 1945 году отправки ждали больше 15 тысяч человек. Кроме того, еще в 1920-е в Португалии юридически закрепили правовой режим, когда для граждан и для «туземцев» работали разные законы. Труд стал «моральным долгом» для всех ввезенных наемных работников. Уже существовавшую дискриминацию узаконили. 

Тем временем в колонии назревал другой конфликт – между потомками освобожденных рабов (их назвали словом «форруш» – буквально «свободный»). Они владели мелкими наделами, работали на них сами или сдавали в аренду. Форруши находились в пограничном социальном статусе. Колонией управляли белые португальцы, которые не всегда считались с даже полностью свободным населением. В 1952-м, когда на Сан-Томе вновь не хватало рабочих рук, губернатор распорядился завезти с континента сразу 15 тысяч контрактников. Форруши испугались, что заодно власти отберут у них наделы, чтобы объединить с росас. Заодно поползли слухи, что обездоленных потомков рабов тоже заставят подписать контракты. 

Попутно вводили другие меры: с форрушей брали налог на безработицу. В предыдущие годы уже проходили массовые облавы на тунеядцев – их заставляли подписать контракт и отправляли на плантацию. Другим ударом стал запрет на домашнюю торговлю пальмовым вином. Пострадали сотни семей, для которых это был традиционный заработок.

В феврале 1953-го в городе Триндаде прошел митинг. Форруши потребовали опровергнуть слухи об изъятии земли. В ответ полиция убила одного из протестующих. Митингующие стали добиваться отставки губернатора, но все закончилось трагедией. Белые колонисты взялись за оружие и вместе с властями устроили резню.  Форрушей избивали, пытали, вешали, насиловали. Их дома сжигали, а имущество разграбляли. По официальным данным, погибло 200 человек, но есть версия, что больше тысячи. Самые жестокие расправы случились в деревне Батепа недалеко от столицы. Топоним стал нарицательным, сегодня те события так и называют – Батепская резня. 

У трагедии были серьезные последствия. Она сильно ударила по международному имиджу Португалии, где тогда правил стареющий диктатор Антониу ди Салазар. Тот стремился удержать колонии – в то время, как Британия и Франция постепенно уходили из Африки. Но Батепа превратилась в символ борьбы Сан-Томе за независимость и стала точкой невозврата. В 1962-м власти под давлением ООН пошли на уступки и отменили дискриминационные законы. Труд для «туземцев» перестал считаться «моральным долгом».

Это решение фактически отменило скрытое рабство в колонии. Работники получили право разрывать контракты в любой момент. Впрочем, окончательно труд стал свободным лишь после провозглашения независимости в 1975 году. Это произошло через пять лет после смерти Салазара и через год после «Революции гвоздик» в Лиссабоне, когда демонтировали прежний режим. 

В 1919-м на Принсипи опытным путем доказали теорию относительности

Сегодня на Сан-Томе и Принсипи проживают всего 220 тысяч человек. В Африке население меньше только на Сейшельских островах. Какао по-прежнему остается важнейшим ресурсом, на него приходится более 60% экспорта (хотя доля на мировом рынке – крохотная). 

Впрочем, в последние годы власти развивают еще и туризм. Недавно обновили аэропорт, упростили получение виз и теперь привлекают частные инвестиции для строительства отелей. Много гостей страна принять не сможет, поэтому делает ставку на небольшой поток состоятельных туристов. 

На фоне других африканских стран Сан-Томе и Принсипи выглядит неплохим направлением. Здесь гораздо спокойнее, чем на континенте: за всю историю с момента обретения независимости было лишь два успешных военных переворота – и оба раза генералы тут же уступали власть гражданским в обмен на гарантии реформ. На архипелаге регулярно проходят конкурентные выборы президента. Бывают и курьезы: в январе 2025-го нынешний глава отправил правительство в отставку из-за регулярных отлучек премьера. Глава кабинета постоянно посещал другие страны, отсутствовал месяцами, и граждане жаловались, что он управляет страной по вотсаппу. 

Из других преимуществ – уникальная природа. На Сан-Томе и Принсипи очень красивые пляжи и сотни гектаров нетронутых джунглей. А из-за отдаленного от континента расположения – это еще и рай для биологов. Здесь встречается множество уникальных видов, которые больше нигде не увидишь: 28% растений и половина всех позвоночных эндемичны. 

На архипелаг обратили внимание не только ботаники и зоологи, но и астрофизики. В мае 1919 года остров Принсипи посетил британский ученый Артур Эддингтон – нашел идеальное место для наблюдения за рекордным по продолжительности затмением. Полная фаза, когда Луна закрывала солнце, длилась пять с половиной минут. Эддингтон хотел проверить общую теорию относительности Альберта Эйнштейна. Ее суть (если очень упрощать) – в единстве пространства и времени. Их важнейшее свойство – гибкость. Гравитация – это не результат силы притяжения, а следствие искривления этого самого четырехмерного пространства.

Чтобы доказать теорию, ученые сначала сфотографировали ночное небо и зафиксировали на пленку положение звезд. Во время затмения они сделали новые снимки, а затем сравнили два кадра. На втором положение звезд отклонилось на 1,61 секунды дуги. Эддингтон объяснил это искажением пространства, связанным с тем, что между звездой и Землей находится солнце. Ученые увидели ту самую кривизну пространства и времени, о которой писал Эйнштейн. Принятая гравитационная теория Исаака Ньютона тоже давала бы искажение, но не настолько большое. Наблюдение также подтвердили астрофизики в Бразилии, наблюдавшие то же самое затмение. 

Сам Эйнштейн на Принсипи не был, но знал, что ради проверки его теории Эддингтон отправился к экватору. Теперь в усадьбе, где жил Артур, находится отель, название которого отсылает к научному открытию – Eclipse House («Дом затмения»). 

Жедсон Фернандеш – не первый уроженец Сан-Томе в РПЛ. 20 лет назад в «Динамо» мелькнул Нуну Эшпириту Санту

На Сан-Томе и Принсипи любят футбол, на архипелаге это главный спорт. В местной лиге – 18 клубов, победитель участвует в квалификации африканской Лиги чемпионов, но иногда команды отказываются из-за непомерных расходов на перелеты. 

В нулевые местный чемпионат несколько раз не проводился из-за кризиса в Сантомийской федерации футбола. Проблемы возникли после поражения от Ливии в отборе на ЧМ-2006 с общим счетом 0:9. Унижение было настолько чувствительным, что федерация отошла от дел – перестала проводить чемпионаты и заниматься сборной. Сезоны 2005, 2006, 2008 и 2010 отменили полностью. Сборная собиралась лишь на товарищеские матчи. При этом деньги от ФИФА на развитие футбола (по 250 000 долларов в год) поступали. Вероятно (так писали португалоязычные медиа), они оседали на личных счетах президента федерации Мануэля Денде и других боссов.

Снять его с должности было практически невозможно – он контролировал все процессы и годами не собирал местный аналог исполкома. 

ФИФА заинтересовалась ситуацией с сантомийским футболом не сразу – лишь после того, как на проблемы указали журналисты. В 2007 году страну даже исключили из мирового рейтинга – просто нечего было учитывать. В 2010-м клубы продавили выборы главы организации. При новом президенте сборная успела сыграть в отборе на ЧМ-2014, а в 2018-м ФИФА запретила Денде заниматься футбольной деятельностью (впрочем, он и так ею не занимался все эти годы). Заодно его оштрафовали на 75 000 швейцарских франков. Самое интересное, что Мануэля наказали не за бардак в федерации, а за получение взятки от катарца Мохамеда бин Хаммама, главы Азиатской конфедерации футбола, который в 2011-м метил на пост президента ФИФА.

Понятно, что в таких условиях местным клубам тяжело воспитать звезду мирового футбола. И все же несколько известных игроков – именно с островов. Например, защитник Витор Гилар в 1930-е выступал за «Боавишту» и «Порту», а в 1941-м попал в сборную. Он стал в ней первым футболистом с Сан-Томе. 

Еще успешнее сложилась судьба Нуну Эшпириту Санту. Он жил на архипелаге семь или десять лет (есть разные версии), после чего переехал с родителями в Лиссабон. Поиграв в «Витории», «Депортиво», «Мериде», «Осасуне» и «Порту», в 2005-м Нуну оказался в Москве. Вратарь «Динамо» стал первым в РПЛ игроком с Сан-Томе. В России он не задержался – много ошибался и смотрелся блекло. 

И вот спустя 20 лет в «Спартак» перебрался его земляк Жедсон Фернандеш. 

Фото: Michael Runkel/http://imagebroker.com/#/search, Matthias Graben/imageBROKER.com, Global Look Press/Global Look Press; East News/AP Photo/Armando Franca; Gettyimages/VI-Images; wikipedia.org/Ji-Elle, Charlesjsharp, British Library; instagram.com/gedson_83